– Я могу войти? – вежливо спросила она.
Я отлепилась от дверного косяка и посторонилась.
– Пожалуйста.
Она вошла и с оттенком любопытства осмотрелась по сторонам. Её взгляд задержался на парике и вуали на кровати, и Розмари выдавила какое-то подобие улыбки.
– Чем могу помочь? – осведомилась я, не пытаясь казаться любезной.
– Я пришла сказать спасибо, – чуть неуверенным тоном ответила она, а потом её лицо болезненно скривилось. – Я понимаю, как это звучит после того, что произошло с Эмили, но тем не менее. Вы вмешались и спасли меня. За это я вам очень благодарна.
– На здоровье.
По моему тону было понятно, что к дальнейшей беседе я не расположена. Уверена, что Розмари прекрасно это расслышала, но всё равно не спешила уходить. Помявшись какое-то время, она, наконец, выдавила:
– И ещё я хотела извиниться. Я несправедливо оскорбляла вас и относилась к вам свысока, хотя вы не заслуживали подобного. Приношу свои извинения.
– Вы относились так к простой актрисе, которой случайно увлёкся ваш брат и которой стал слишком сильно доверять, – пожала плечами я. – Это ваше право. Вам нет нужды извиняться перед аристократкой.
Розмари смотрела на меня недоверчиво, словно до сих пор не могла поверить, что тихоня мисс Барнс, которая в присутствии их с магами двух слов связать не могла, теперь выглядела хладнокровной и равнодушной.
Я уже хотела подойти к двери и распахнуть её, недвусмысленно намекнув Розмари, что он может выметаться, но меня остановило решительное:
– Нет!
Я удивлённо обернулась, и она поспешила объяснить своё восклицание, уже тише добавив:
– Вы не правы. То есть отчасти правы, но… Я бы в любом случае сегодня пришла. Даже если бы под личиной актрисы Элизы скрывался любой другой человек. Я прошу прощения именно у вас, хоть и не знаю вашего настоящего имени. Ведь вы всё же не настоящая Элизабет Барнс?
– Не настоящая, – подтвердила я уже более миролюбивым тоном. Подумала и отошла от двери, так и не открыв её. Следующие слова я произнесла, внимательно наблюдая за лицом Розмари:
– Настоящая мисс Барнс погибла в начале мая. На всякий случай скажу, что я не выбирала, в какое тело мне вселиться.
– Но выбрали эту судьбу сознательно? – заметила она, и у меня удивлённо вытянулось лицо. Не ожидала от Розмари такой проницательности.
– Верно, – подтвердила я. Врать смысла не было. – У меня была возможность последовать за мисс Барнс и умереть окончательно. Я не захотела.
Она кивнула, задумчиво рассматривая меня. Я же, выждав небольшую паузу, спросила:
– Что с остальными? Как Алан?
С языка едва не сорвался вопрос о Джеймсе, и мне вновь стало стыдно за свой эгоизм. В следующий миг на красивом лице Розмари появилась болезненная гримаса, и вид у женщины сделался настолько замученный, что я похвалила себя, что сдержалась и промолчала. Каким-то образом мне сразу стало понятно, что этой ночью она, как и я, не сомкнула глаз. Это было красноречивее любых слов, но она, тем не менее, ответила:
– Плохо. Сегодня с утра Совет во главе с Уильямом потребовал результатов встречи. Все переговоры с ними Майкл и Джеймс взяли на себя. Алан сейчас у нас дома. Он мне ни слова не сказал, ни в чём не обвинил, но мне кажется, что в смерти Эмили есть отчасти и моя вина. Алан же всю ночь просидел неподвижно, так что я велела добавить ему в чай опиум. Он наконец-то заснул, и только после этого я ушла.
– Вы не виноваты в смерти Эмили, – со стороны мне было заметно, как Розмари терзалась этими мыслями. – Она осталась бы жива, только если бы Путешественники убили вас. Эмили знала, что сильно рискует, когда собиралась сюда. Я пыталась её отговорить, но моего дара убеждения оказалось недостаточно. И в случившемся есть и моя вина – кажется, теперь я понимаю, в какой момент в девушку вселился Путешественник. Мы вышли на улицу, и в неё вцепилась какая-то попрошайка, которую потом от Эмили оторвали двое прохожих. Похоже, они все трое были Путешественниками… Но тогда мне это в голову не пришло.
– Я вчера ненадолго осталась дома одна. Именно в это время они и пришли ко мне. Когда всё случилось… Когда моё тело отказалось мне подчиняться… Раньше я думала, что, будучи одержим Путешественником, ты просто наблюдаешь за происходящим как бы со стороны. Но нет. Ты словно засыпаешь, не имея ни малейшего понятия, что происходит с твоим телом, и только время от времени просыпаешься. Я пыталась бороться… Пыталась вытолкнуть ту Путешественницу, вернуть себе контроль… Но тщетно. Возможно, для этого нужно обладать более сильной волей…
Мы немного помолчали. Лицо Розмари стало пепельным, пока она заново переживала вчерашние ощущения. Я против воли испытывала к ней сочувствие. Помнится, Мартин тоже ничего не помнил о тех днях, пока в его теле обитал Винсент.
Наконец, не в силах больше сдерживаться, я выпалила:
– Джеймс что-нибудь говорил обо мне? После вчерашнего?
Розмари быстро взглянула на меня.
– Мой брат… не всегда делится со мной своими мыслями, – дипломатично начала она. Но, должно быть, было в моём лице что-то, так что она сразу поняла, какое значение для меня имел её ответ, и ответила честно: – Нет. На обратном пути Майкл пытался расспросить его, но он в довольно резкой форме отказался что-либо обсуждать. Ваше вчерашнее… преображение застало его врасплох. Думаю, ему просто нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что певица Элиза и бывшая мисс Барнс – это одно лицо.
– Да, – отстранённо, упавшим тоном согласилась я. То есть, конечно, с самого начала было понятно, что раскрытие тайны дорого мне обойдётся, но в душе всё равно теплилась надежда на чудо. Но нет… У нас реальный мир, и реальность такова, что обман Джеймс мне сразу не простил. И простит ли вообще?..
После этого мы с Розмари распрощались на вполне тёплой ноте. Вот только после её ухода мне стало ещё невыносимее, чем было. Не было никакой возможности усидеть на месте, я не знала, чем себя занять. Ноги сами рвались отправиться к Блэквудам, чтобы попробовать объясниться с Джеймсом. Но стоит ли делать это прямо сейчас, сразу после смерти Эмили? Да и Розмари сказала, что её брату нужно время… Как поступить? Поехать завтра и заставить его всё-таки меня выслушать?
Но чем тогда заняться сейчас? Измерив всю комнату нервными шагами вдоль и поперёк, я поняла, что не смогу больше усидеть на месте. Переполнявшая меня болезненная энергия требовала какого-то выхода. Ближе к вечеру, будучи более не в силах сидеть в четырёх стенах, я отправилась в театр. Я сильно сомневалась, что смогу и там найти себе дело, но это было лучше, чем дальше оставаться в своей комнате.
В театре и впрямь было затишье. Я приехала в обычном облике, без маскировки, и сразу отправилась к директору Хогарту. Тот обнаружился в своём кабинете, где сидел за письменным столом в компании основательно початой бутылки бренди. Вид у Хогарта был печальный и нахохлившийся, и директор вдруг напомнил мне воробья.
– Мы несём колоссальные убытки, – трагически провозгласил он, едва завидев меня на пороге. – Вам ведь уже известно, что произошло с бедняжкой Маргарет, мисс Бетси?
– И что же? – спросила я, без приглашения присаживаясь на стул перед его столом.
– Как? – поразился директор. – Вы ещё не знаете? Она стала жертвой вооружённого грабителя, который нанёс ей несколько ударов ножом и забрал её драгоценности. Бедная Маргарет! И, что самое печальное, у неё даже не было дублёрши! Заменить её некем! Так что, мисс Бетси, боюсь, в ближайшее время вы остаётесь без работы…
– Не беда, – я криво усмехнулась. – Моему мужу стало известно, чем я занимаюсь в свободное время. Пока не знаю, какие шаги он предпримет, но к сцене он, боюсь, меня больше не подпустит.
На несколько секунд Хогарт завис, пытаясь вспомнить, кем был мой муж, потом сообразил и разразился новым потоком причитаний. Примерно на середине я поднялась, извинилась и вышла, поскольку вряд ли директор смог бы сейчас сказать что-то, чего я ещё не слышала.