Несколько невыносимо долгих секунд Анабелл молчала, глядя мне в глаза. Я не знала, какое впечатление я производила в тот момент, но, в конце концов, Путешественница кивнула.
– Будь по-твоему.
Розмари, следуя приказу, спрыгнула с ограждения обратно на пол и отошла в сторону. Только после этого я позволила себе перевести взгляд на артефакт и убедиться, что всё сработало в последнюю минуту – магия должна была вернуться уже через считанные секунды. И точно – в один момент маги дружно вздохнули с облегчением. Розмари через несколько секунд без сил осела на пол, так что её едва успел подхватить Майкл. Значит, Путешественника в ней больше нет.
– Полагаю, встречу на этом можно считать завершённой, – сухо констатировал Алан, но Анабелл посмотрела на меня с настолько неприятной улыбкой, что я сразу поняла – худшее было впереди.
– Неплохой ход, Элизабет. Но запомни одно – мы всегда будем на шаг впереди.
С этими словами она махнула рукой кому-то позади меня. Я запоздало вспомнила, что рядом со мной стояла Эмили. Девушка весело улыбнулась, лихо отсалютовала мне, и прежде, чем я успела хоть что-то предпринять, подбежала к перилам. С такой же лёгкостью, с которой действовала Розмари, она в один прыжок очутилась на заграждении. Но не остановилась, а перемахнула через него и спрыгнула вниз.
Глава 27
Время, казалось, застыло. Скорее инстинктивно, чем по-настоящему осознавая, что произошло, я подлетела к перилам и посмотрела вниз. Тело девушки лежало внизу изломанной куклой, с неестественно вывернутыми руками и ногами. И я с какой-то отчаянной безнадёжностью и кристальной чёткостью поняла – Эмили мертва. Мертва окончательно, и никакой магией её уже на спасти.
Раздался горестный не то крик, не то вой. Из-за оцепенения я даже толком не поняла, что это был за звук, и только потом увидела – его издал Алан, когда увидел, что осталось от его дочери. Я ожидала, что сейчас он сделает попытку напасть, закричит, начнёт обвинять Путешественников – но ничего не было. Алан сейчас был похож на просто сломленного горем человека, и эта картина пугала меня больше, чем любое другое проявление чувств по отношению к этой чудовищной беде. Маршалл всегда представлялся мне оплотом спокойствия и силы, и видеть, как за несколько секунд от этого оплота ничего не осталось, было страшно. Остальные маги застыли в нескольких шагах от него, не решаясь подойти и явно не зная, как помочь, что сказать.
Анабелл сделала знак своим людям, и вся группа удалилась. Я бы сказала, что они уходили победителями, если бы не излишняя торопливость – кажется, до Путешественницы всё же дошло, что она перегнула палку.
Закери бросил неуверенный взгляд на них, потом – на Алана, словно не знал толком, стоит ли пытаться их задержать, но в итоге ничего не предпринял и остался на месте.
Розмари медленно поднялась на ноги, заметно покачиваясь. Майкл ее поддерживал.
Несмотря на весь ужас и неправдоподобие ситуации, во мне ещё осталась какая-то часть, не отключившаяся целиком от внешнего мира. Окончательно перестав играть в прятки, я обернулась и, наконец, встретила взгляд Джеймса. Он молча смотрел на меня, и в этот момент я поняла, что та близость, которая уже успела установиться между нами, разрушена навсегда. В его глазах больше не было того тепла и нежности, которые я привыкла там видеть. Я уже хотела что-то сказать, но посмотрела на помертвевшего Алана, в котором не осталось вообще ничего человеческого, на растерянных Розмари и Майкла. Роуз то испуганно косилась в сторону, где осталось тело Эмили, то делала некие движения, словно хотела броситься к Алану, то растерянно таращилась на меня – и я поняла, что не хочу никому ничего не объяснять. Опустошённость накатила стремительно, накрыв меня целиком. Поэтому я молча стянула с пальца фамильный перстень Блэквудов, подошла к Джеймсу, вложила ему в руку кольцо вместе со «Знаком равных» – в конце концов, изначально ему нужен был именно артефакт, а на защиту в виде родового перстня я больше не имела права. Затем подобрала с пола шляпу и парик и, не оглядываясь, пошла к лестнице. Задержать меня никто не пытался, так что я беспрепятственно вышла на улицу. Самым ужасным для меня оказался момент, когда надо было пройти мимо трупа девушки. Крови не было, но Эмили упала на спину и теперь смотрела в сводчатый потолок застывшим, стеклянным взглядом. Не в силах смотреть на это, я отвернулась и поспешила прочь.
На улице была уже глубокая ночь, и после недолгого блуждания я смогла поймать кэб. Я помнила достаточно историй о том, каким опасным местом были ночные лондонские улицы для одиноких прохожих, и уж тем более женщин, но сегодня мне, видимо, везло, и до гостиницы я добралась без приключений. В конце концов, район Уайтчепел остался далеко в стороне… да и до появления Джека Потрошителя оставалось ещё целых три года.
До утра я бездумно сидела на стуле у окна и смотрела на покачивающуюся под лёгким ветерком занавеску. Парик и шляпа валялись на кровати – в них больше не было никакого толка. Окно было приоткрыто, и ночное безмолвие, изредка нарушаемое поздними прохожими, шумом проезжавших экипажей и цокотом копыт по мостовой, постепенно сменилось утренним шумом и суетой. Дел у меня никаких не было – после смерти Маргарет все спектакли отменили, поскольку дублёрши у неё не было, и в театре мне теперь заняться было нечем. Да и сил у меня больше ни на что не осталось. Смерть ни в чём не повинной семнадцатилетней девушки внезапно оказалась для меня очень сильным ударом. Дело было не в том, что мы с Эмили стали как-то особенно близки – вовсе нет, я ведь её толком и не знала, – но сам факт того, как легко Путешественники пошли на столь радикальные шаги, не щадя чужих жизней, выбил меня из равновесия. Анабелл ведь всегда казалась такой рассудительной, тщательно взвешивающей каждый свой шаг… Откуда вдруг такая жестокость? Да, она действовала так, потому что несёт ответственность за своих людей, которые погибли в жертвоприношении, но нельзя же убийство одного оправдывать смертями других людей!
В двадцать первом веке мы пришли к выводу, что таинственный колдун испытывает особую нелюбовь именно к Путешественникам: не зря же в обоих жертвоприношениях погибали именно они. Но после случившегося невольно задаёшься вопросом – а может, этот колдун был не так уж неправ? Стоит ли вообще тратить силы, разыскивать чёрного мага, рискуя свой жизнью? Да, он тёмный, но раз его удары пока были направлены преимущественно на Путешественников, может, другим людям не стоит в это вмешиваться? Ведь после вчерашнего мне теперь было отчётливо видно, что Путешественники – такое же зло. Возможно, не все – всё же нельзя абсолютно всю группу равнять под одну гребёнку – но большинство…
О раскрытии собственной легенды я уже не переживала. Мне просто было всё равно. Рано или поздно это и так бы вышло наружу. Сейчас или неделей позже – какая разница? Джеймс, конечно, едва ли простит меня в ближайшее время. Но, если честно, при одном только воспоминании, как вчера выглядел Алан Маршалл, переживания из-за разрушенных отношений с Джеймсом теряли свою остроту. По крайней мере, я себя в этом старательно убеждала.
Алана было жаль. Как подумаю, что он сейчас должен испытывать… Сперва его жена, потом дочь, погибшая точно такой же смертью… Нет, даже представлять это не хочу. Слишком невыносимо…
Стук в дверь вынудил меня оторваться от этих тяжёлых раздумий. На негнущихся ногах, словно я была марионеткой, которую кто-то невидимый дёргал за ниточки, я подошла к двери. Присутствия тёмной магии по-прежнему не ощущалось, и я повернула ключ.
На пороге стояла Розмари. В любой другой день её приход удивил бы меня, но сейчас я встретила её появление совершенно равнодушно. Начни она сейчас упрекать меня в чём-то, обвинять во лжи и прочих смертных грехах – я бы и глазом не моргнула.
Но ничего такого не происходило. Наоборот, сестра Джеймса выглядела вполне миролюбиво и смотрела скорее устало. Глаза у неё были красные от недосыпа и слёз, но в остальном она выглядела так же, как обычно.